Это вторая часть фундаментальный и глубокий лонгрида про сепарацию. Напоминаем, что мы разделили статью на три части:
Сепарация, зависимости и инфантильность
В первой части мы рассказали о “потерянном рае”, рождении мышления, интернализацию, индивидуацию и горевание в процессе сепарации. (очень советуем начать читать статью по порядку, чтобы сложилось полное понимание о процессе сепарации).
И так, продолжим.
Не может быть сепарации без слияния
Без индивидуации (наличие чего-то внутри) - нет сепарации (отделения от внешнего). Без слияния (отношений зависимости) - нет индивидуации (что должно перейти внутрь, если снаружи ничего не было?). В конечном итоге мы получаем то, что БЕЗ СЛИЯНИЯ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СЕПАРАЦИИ. Чтобы отделиться, надо сначала слиться. Ибо без слияния не произойдет передачи от одного жизнеспособного объекта (матери) к другому объекту (младенцу) тех органов и функций, которые позволили бы ему существовать автономно, или хотя бы не созрели настолько, чтобы в процессе дальнейшего существования их можно было развить.
Чтобы отделиться, проще говоря, надо чтобы был тот, от кого вы собрались отделяться. Иначе, получится ситуация как в «Алисе в стране чудес», когда Чеширскому коту было невозможно отрубить голову, так как кроме головы у него ничего не было.
Для многих и правда сепарация ощущается как смертельная угроза для жизни, потому они подобно Чеширскому коту, предпочитают появляться только частично, пряча свою зависимую часть и показывая только «независимую», чтобы их было невозможно «убить», отрезав от того, к кому они так привязаны. Вот только прячут они эту зависимую часть не только от других, а прежде всего - от себя, поэтому искренне чувствуют себя независимыми.
Как связаны между собой контр-зависимость, зависимость и сепарация?
И только по ряду психосоматических или поведенческих проблем, особенно по яркой контр-зависимой жизни, которая сопровождается выраженным избеганием любых отношений зависимости, мы можем догадываться о большом страхе соприкосновения с собственной зависимостью. Смертельном страхе сближения со своей зависимостью! И такие бессознательные ассоциации со смертельной угрозой близости, которая может привести к сепарации и, как следствие, потери этой близости - не так уж и далеки от реальности. Вот только речь идет о смерти символической, а не конкретной: о смерти для внутриутробной жизни.
Ведь единственный способ родиться для реальной жизни - это позволить себе умереть для внутриутробной. Единственный способ выйти в реальную жизнь и получать взрослые удовольствия - покинуть Эдемский (детский) сад. Девиз контр-зависимого поведения: «чтобы не встречаться с сепарацией, я буду отрицать нужду в близости». Страх отделения заставляет избегать любого сближения.
Вот почему я так много говорю про то, что сепарации не может быть без слияния. Потому, что избегание слияния и зависимости - самый надежный способ навсегда лишить себя обретения автономности и отдельности. Признающий свою зависимость человек имеет больше шансов приступить к сепарации, чем тот, кто свою зависимость отрицает. Ему сначала придется осознать зависимость и лишь вторым шагом - идти к сепарации. Звучит парадоксально, выглядит парадоксально.
Разница между свободным и контр-зависимым человеком
Потому часто приводит нас к обманчивому впечатлению, которое производит контр-зависимое поведение, мол: «Зачем мне сепарироваться, если я изначально автономный?» Но автономный человек прежде всего свободен, а не контр-зависим. Зависимое и контр-зависимое поведение - суть одно и то же по значению, только с разными знаками. Плывете вы ТОЛЬКО по течению или ТОЛЬКО против течения - суть в том, что ваше направление вам продиктовано течением. Просто в одном случае - со знаком плюс, в другом - со знаком минус.
Есть остроумная поговорка, которая описала эту разницу между зрелым и контр-зависимым: «По-настоящему зрелый человек - это тот, кто способен надеть шапку в мороз, даже если этого очень хотела его мама». Это про что? Про то, что зависимый человек - делает что сказала ему мама. Контр-зависимый - лишь бы не то, что сказала мама. Свободный - то, за что готов взять на себя ответственность, вне зависимости от того, порадует ли это его маму.
Почему человек боится сепарации, если ему все равно?
Встаёт вопрос. Если человек способен к контр-зависимому поведению. Зачем бы ему избегать и так бояться сепарации? Если я способен куда подальше послать свою маму - к чему мне бояться ее покинуть??
Ответ прост: вы боитесь не ее покинуть, а то, что она покинет вас и обретет взаимную свободу. Свою-то свободу вы не против заиметь, а вот ее…. Адам и Ева хотели бы свободно прогуливаться по Эдемскому саду и за его пределы, но под покровительством присматривающего за ними Бога. И возвращаться желательно тоже не куда-то, а в райские кущи. То есть чтобы Эдемский сад стоял бы на том же месте и ждал их с открытыми вратами в «рай».
Никогда не переживать сепарацию, чтобы никогда не чувствовать боли потери. Обесцененное не переживается как потеря. Только ценное может переживаться как потеря, по определению. Контр-зависимое поведение - это способ обесценивания связи с кем-то значимым. Защита от уязвимости и боли. Защита от тревоги перед сепарацией. У этой защиты от боли потери значимой связи есть только два недостатка:
Отрицание реальности в следствие обмана себя (а значит лишение себя надежных ресурсов, которые содержатся в той части реальности, которая отрицается)
Вечная фрустрация: постоянный «внутренний голод» и все прочие его синонимы в качестве метафоры для слова «лишенность»: «внутренняя жажда», «внутренняя нищета», «внутренняя слабость» и т.д. По причине, о которой говорилось выше: «Без потери ценности снаружи - нет обретения ценности внутри».
Сопротивление привязанности - способ быть связанным навсегда
Упомянув в качестве метафоры «внутренний голод», как раз можно попытаться показать как не метафорически, а конкретно себе это организуют пациенты в некоторых случаях анорексии. Некоторые анорексики делают такую штуку. Они съедают что-то (что символизирует молоко из материнской груди), затем его выблевывают (посылая к черту эту мамкину еду, как если бы она была токсином, а не чем-то питательным).
Вопрос: «Почему бы сразу не есть то, что ты собираешься выблевать?»
Ответ: «Потому, что должна проиграться внутренняя сцена, где мать предлагает ценное, а ты отвергаешь и обесцениваешь. А не та, где никто ничего не предлагает, а есть только свободный ответственный выбор: хочешь - бери сам, не хочешь - не бери.»
Сопротивляться тому, что предлагает мать - означает быть связанным с ней всегда. Всегда оставлять ее в своем воображении «предлагающей грудь», а себя - свободным эту грудь отвергать. Ведь грудь, признанная плохой и отвергнутая, не может переживаться как потеря. Это даже обретение - избавиться от чего-то дерьмового, токсичного. А вот грудь, признанная хорошей, но которую мать «унесла с собой по своим делам» - это боль и потеря.
Вот от этой боли и потери защищаются те, кто избегает сепарации: «лучше я буду вечно уходящим прочь от плохой мамы, чем увижу хорошую маму, уходящую в свою личную жизнь от меня». Чтобы от мамы «вечно уходить», надо чтобы она «вечно тянула к нам руки» - так, отрицая нужду в ней, мы парадоксальным образом поддерживаем с ней связь. И наши желания продиктованы тем, чтобы делать все ей наперекор, а не тем, чего нам на самом деле хочется или не хочется, и за что мы готовы нести ответственность (то есть - выбирать).
Злиться проще, чем грустить и горевать
Снова иллюстрация того, что злиться проще чем грустить или горевать. В злобе мы сильны, в горе - уязвимы. Сейчас подробно об этом не буду, но конечно разделение не такое уж четкое. В процессе горевания, гнев - одна из его частей. Вопрос в том, застрянет ли в ней горюющий или ему хватит психических сил двинуться дальше до части принятия.
Поэтому, как это ни прискорбно, но легче мы признаем ценность умершего человека, чем человека живого, но независимого от нас. Умерший кажется убранным из жизни «высшими силами» или обстоятельствами, «пострадавшим», а потому - защищенным от наших нападок на него. Такой реже ассоциируется с бросившим, предавшим нас, т.к. больше символизирует не обретшего свободу и вырвавшегося из под нашего контроля (хотя и так случается ощущать некоторым), а скорее символизирует пострадавшего и лишенного (жизни). А вот с живыми сложнее. Живой, но недоступный - то еще испытание для зрелости. Та еще инициация в мир зрелых, которую еще попробуй - пройди.
Зрелость как череда сепараций
Заметили, я не употребляю слово «взрослый», а использую слово «зрелый»? Потому, что можно избегать сепарации всю жизнь до смерти. То есть можно быть биологически взрослым и даже старым, но при этом не быть зрелым. То, за счет чего мы делаем шаги по направлению к достаточной зрелости (абсолютная независимость нам недоступна) - это и есть череда сепараций, череда отогреванных потерь, череда вобранных внутрь ценностей извне, позволяющих нам все надежнее и надежнее стоять на собственных ногах и дружить с реальностью (пользоваться ее возможностями, не отвергая их, защищаясь от обиды, что она нам не принадлежит).
Мрачная картина, скажете вы, получается. Нафига такая зрелость, ценой какого-то бесконечного горевания и оплакивания!? Лучше я останусь жизнерадостным инфантилом, чем каким-то вечным потерпевшим с богатым внутренним миром, но снаружи потерявшим все!
Все верно!))) Потому это и есть достояние далеко не многих, ибо было бы это легко - все б так делали! Но сейчас я внесу еще один важный элемент в эту историю, и должно стать немного легче. Дело в том, что и сам по себе «процесс сепарации» - тоже есть некий «объект», который с каждым разом все надежнее и надежнее устанавливается внутри. И как по мере увеличения мышц, мы можем все легче и легче брать большие веса, так и по мере достижения нового уровня в сепарации, мы можем все легче и проще проходить через очередное отделение от чего-то, с чем нам очень хочется быть связанными, чем нам очень хочется владеть.
Но в отличие от тренировки в спортзале, мы не просто тренируемся в сепарациях. По сути сепарация - одна. Просто она репрезентировавший (представлена) в разных сценах нашей жизни. Это один единственный процесс психического рождения, который просто проходит пока не завершится. Чем больше мы ему сопротивляемся (в силу уважительных причин, конечно, но тем не менее) - тем дольше мы его будем проходить. Но если он, единственный процесс той самой сепарации, будет пройден до конца, все репрезентации этого процесса (события, которые бессознательно ассоциируются у нас с процессом отделения от матери) потеряют свою непереносимость, труднопереносимость, невыносимую болезненность. Станут переносимыми.
Внутренний монолог тех, кто прошел сепарацию
Один единственный объект для отделения есть у нас - материнский. Теряя кошку, хомячка, деньги, работу или любовников, мы всегда пытаемся отгоревывать первопотерю. Потерю своих первых отношений слияния, когда буквально «весь мир» в утробе нашей матери принадлежал нам. Когда мы научаемся самостоятельно есть - мы делаем шаг отделения от матери. Когда научаемся ходить - еще шаг отделения от матери. Когда научаемся карпеть над домашкой - шаг отделения от матери. Когда бросаем институт - шаг отделения от матери. Когда плачем над царапиной на машине - оплакиваем отделение от матери. И тд.
Если бы можно было бы показать наглядно, что примерно происходит в нашем внутреннем мире в такие моменты, то мы могли бы услышать что-то вроде такого монолога внутри того, кому удается пройти сепарацию. Вот этот монолог:
«Вот что со мной происходит, мама, когда я лишен твоего присмотра. Такого не случалось со мной раньше, когда ты служила мне и всегда была рядом. Нет, я просто не могу поверить, что ты это сделала! Оставила меня! Знаешь что, ты слишком много о себе мнишь, если думаешь, что я буду тут рыдать из-за всякой фигни. Это всего лишь царапина на машине и мне наплевать на нее, как и на тебя. Или ладно. Лучше так. Я буду хорошим работником, как ты всегда хотела, заработаю кучу денег и тогда куплю все, что хочу, и ты мне будешь не нужна. Будешь смотреть на мои достижения и понимать, кого ты все-таки оставила. Хотя, в общем-то, ты всегда говорила, что была бы рада, если бы я стал независимым. И именно твои слова и забота показали мне чего я достоин, и что я способен сам себе все это организовать. Да, это печально, что без тебя со мной случаются плохие вещи. Но когда я вспоминаю, как ты дула мне на разбитую коленку, чтобы мне было не так больно, мне больше не стоит видеть себя в этой поцарапанной машине. Мама, это всего лишь машина, с которой всякое может случиться. И с моей коленкой тоже. Но у меня в воспоминаниях есть ты, которая дует мне на царапину. Я вспоминаю об этом с любовью и утешаюсь. Когда я смотрю на поцарапанную машину, я не буду представлять поцарапанного меня, за которым не уследила мать, так как думала о чем-то своем) Я вспомню тебя, которая меня утешает, когда я упал. И я отремонтирую свою машину, как когда-то ты «ремонтировала» мою коленку. Это всего лишь царапина на машине, а не в моем сердце.»
Вот только мы это не часто услышим (разве что на сеансах психотерапии), так как монолог чаще всего бессознательный. Звучит как бред, скажете вы. А это не бред)
К чему приведен этот пример? К тому, чтобы показать, что не царапину, за царапинами на своих машинах мы оплакиваем снова и снова. А каждая потеря дает нам повод отгоревать главную потерю - символическую (или реальную) потерю матери. И в начале, и в конце монолога человек говорит: «Это всего лишь царапина на машине». Но сначала он говорит это обесценивающе, а в конце - утешающе себя. Сначала он обесценивает свою боль, чтобы обесценить «недосмотревшую за ним» мать. Потом он утешает себя, как утешила бы его та самая мама.
Поэтому, зрелость - это не бесконечные слезы. Надо отгоревать важнейшие потери нашей жизни. И тогда наоборот, не придется плакать на каждом шагу из-за каждой царапины.
Способность переносить амбивалентность в процессе сепарации
Один из важнейших моментов, который представлен в этом воображаемом монологе (внутреннем диалоге между тем собой, кто хочет обесценить и не горевать и тем собой, кто хочет пусть и ценой горевания, но сохранить ценное) - способность собрать воедино и «хорошие» и «плохие» аспекты своей матери. Смягчить то, что мать «допустила царапину» помогает то, что она же и «подула на коленку». Вобрав внутрь ее «подула на коленку» как что-то ценное - ее «допустила падение» становится грустным, а не жестоким. Ведь «допустила падение» она потому, что мысленно «покинула нас», отвлеклась. Но потом она «вернулась» и подула на коленку.
То есть отгоревать, вместо отрицать, мы можем тогда, когда способны видеть и переносить амбивалентность (двойственность) наших чувств. Мама и покидает нас, и возвращается. И любит, и оставляет, и ласкает, и злится. Это мысль - напоминание всем матерям, которые думают, что могут стать «идеальными» и избавить своих детей от всяких психологических переживаний. Нет, нормопатия - та же патология. Жизнь такова, что амбивалентность - ее данность. Быть «достаточно хорошей матерью» - той, что возвращается «подуть на коленку», а не той, что «недопустила, чтобы ее ребенок поцарапался» - то, что необходимо для того, чтобы действительно сделать лучшее для своего ребенка.
То есть быть той, кто поможет ему ОТДЕЛИТЬСЯ и пройти инициацию в мир зрелых людей через испытание «сепарации». А не той, что положит все свои силы или на то, чтобы развернуть пред глазами своего ребюенка иллюзию его всемогущества в раю. Или той, что положит все свои силы на то, чтобы он не стал независимым, а думал, что рожден независимым, а по сути - одиноким и без прикрытия и любви.
Итоги и основные идеи по теме сепарация
Этапы сепарации (психологической сепарации)
Это этапы отделения, сравнимые с процессом психологического рождения. При физическом отделении - тело ребенка отделяется от тела матери. В психическом смысле сепарация начинается процессом отделения личности ребенка от личности матери. В процессе взросления ребенок начинает формировать не только сознательное, но и бессознательное представление о том, что мать - не просто функция, обеспечивающая его существование, но прежде всего - отдельный человек с собственным внутренним миром.
Процесс становления личности
Процесс становления личности ребенка тесно связан с тем, насколько и сама мать готова увидеть в ребенке отдельную личность. На психологическом уровне это проявляется в том, что и мать воспринимает ребенка не как собственное продолжение (нарциссического расширение) и, соответственно тоже, не как функцию обеспечения собственного спокойствия и благополучия, а как полноценного субъекта со своими ценностями, выборами и особенностями.
Внешние признаки успешной сепарации
Внешние признаки того, что ребенок достиг достаточной степени индивидуации и способен существовать автономно (как понять что сепарация прошла успешно):
Способен покинуть родительскую семью
Принимать самостоятельные решения
Самостоятельно принимать на себя ответственность за собственный выбор и встречаться с его последствиями
Способен приобрести финансовую независимость
Его не пугает установление личных границ (способен сказать «нет» без мучительного чувства вины)
Способен преодолеть эмоциональную зависимость от мнения окружающих
Уменьшается количество психологических проблем, связанных с отношениями с другими людьми
Способен к гореванию по поводу потерь (конкретных и символических, вроде потерь иллюзий о всемогуществе)
В целом, взрослому возрасту должно соответствовать адекватное представление о реальности и надежный контакт с ней. Сепарация завершается этапом становления зрелой личности, способной к гореванию по поводу ограничений, которые накладывает на нас реальность. Ограничения, связанные с разницей полов и поколений, с открытием конечности и смертности, разности в ценностях.
Причины, по которым не удается достичь сепарации
Достичь ценностную сепарацию бывает особенно сложно там, где не происходит разделение между «я» и «мы». Часто наличие ценностей, отличающихся от семейных ассоциируется с предательством и отречением от своих корней. Психический выход из такого конфликта состоит в принятии амбивалентности по отношению к собственному желанию и слиться, и отделиться. Да, я - часть своей семьи, но я И отдельный. «И», а не «ИЛИ».
Когда отделение бессознательно отождествляется с отречением и предательством, становится неподъемным уровень тревоги. Индивид переживанет чувство вины за свое желание отдельности. Поэтому испытывать тревогу в преддверии отделения - это нормально. Для этого даже есть специально понятие «сепарационная тревога». В процессе сепарации всегда возникают внутренние конфликты на эмоциональном уровне. В такие периоды поддержка родителей (как ни парадоксально это прозвучит) очень важна. Да, да, именно родитель, от которого психически пытается отделиться ребенок, может стать решающей поддержкой в его отделении. Если такой поддержки нет (или, более того, родитель активно препятствует сепарации, сознательно или бессознательно передавая ребенку послания о том, что тот совершает предательство), сепарация становится максимально затруднительной.
В таких случаях может помочь психотерапия, с помощью которой прорабатываются подобные внутренние конфликты. Внешние конфликты (между матерью и ребенком) разрешаются за счет того, что перестают быть актуальными: или конкретно разрешаются (исчезают), или (и) оплачиваются и завершаются внутри (в душе человека). В процессе психотерапевтической проработки сепарационной тревоги приходит понимание того, что отделение не тождественно отречению от родителей, но скорее - отречению от идеи бесконечного детства. «Я не отрекаюсь от родителей, а только от инфантильных идеализированных представлений о единстве наших душ» - важнейшее открытие, сопровождающееся сильными чувствами (включая чувство вины), перенести которые по силам действительно зрелой личности.
Быть связанными и быть едиными - не одно и то же. «Я связан с ценностями своей семьи, но я не тождественен своей родительской семье. Я - член родительской семьи, но я - больше чем член своей родительской семьи» - вот то самое открытие, которое устраняет идею предательства и отречения. Критический взгляд на установку «если люблю, то думаю и чувствую так же, а если чувствую и думаю иначе, то не люблю и отрекаюсь» - один из важных этапов успешной сепарации. В конечном итоге внутренняя способность выдерживать конфликты собственной амбивалентности приводит к способности выдерживать конфликты внешние (между людьми). Они перестают быть разрушающими и препятствующими сепарации. Появляется способность не только принимать решения самостоятельно, но и принятие важных решений перестает быть чрезмерным обременением для психики. Исчезают проблемы взрослых детей говорить «нет» своим родителям.
Это не означает, что ребенок во всем отказывает (тогда мы имеем дело с «контр-зависимостью, о чем говорилось выше). Это означает то, что у ребенка появляется выбор сказать «нет», которого раньше в психике не существовало. Исчезает чрезмерное бессознательное неадекватное представление о хрупкости своих родителей и приравнивание своей отдельности к «убийству» родителей. (Люди с таким представлением о своих родителях чрезмерно подверженны чувству вины, испытывают невозможность опираться на личное мнение. Часто это приводит к так называемой «парентификации» - ситуации, когда ребенок фактически ощущает себя «родителем» своих родителей и несет на себе чрезмерный груз ответственности за них.)
Автор статьи : © Беликова Жанна. Статья принадлежит сервису по подбору психологов и психотерапевтов «Свободная ассоциация» - сообщество частнопрактикующих психологов и психотерапевтов. Копирование статьи частично или целиком разрешено только с указанием ссылки на первоисточник: https://moskva.help-consulting.ru/blogi/separaciya-zavisimost-i-infantilnost